Аллес.

 

 

Пьеса в чёрно-белом и в цветном свете. 

 

 

 

Ч/Б. 80-е годы

Таня – 25 лет.

Миша – 25 лет.

Маргарита Михайловна – 60 лет.

Четыре женщины.

 

 

Ч/Б. - 30 лет назад.

Мужчина.

Женщина.

Мальчик.

Девочка.

 

 

Цветное.- наши дни.

Парень-20 лет.

Прохожие.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Ч/Б.

 

Город. Квартира. Коридор. Кухня. Две комнаты, «хода» смежные. Двери между комнатами открыты. Лето, день, солнце в окна светит. Здесь всегда солнце, всегда светло очень, это потому что окна на солнечную сторону выходят. В обеих комнатах, и на кухне, и в коридоре – видно, что недавно ремонт делали, побелены потолки, выкрашены стены и пол. В маленькой комнате, у стены – кровать с железной сеткой и большими железными шарами на спинках. Два стула, тумбочка, на ней черно-белый телевизор «Весна», а слева от двери, у порога стоит деревянный сундук с замком посредине. На полу много арбузных семечек, липко.

 

Цветное.

Парень идёт  по улице. Вечер. Моросит дождь. Люди идут быстро, прячут руки в карманах, поднимают воротники. Холодно. Парень идёт тихо, смотрит на асфальт, на ноги прохожих, на свои грязные кроссовки. Совсем рядом прошёл мужик, сильно толкнул Парня, крикнул:

 

-  Ты, какого хрена тут, ты чё на прогулке, что ли.

 

Парень не обращает внимания, идёт дальше. Только сейчас видно, что у него в руке сотовый. Он идёт, слушает чей-то голос из трубки, улыбается. Сверкает реклама на магазинах. Машины по дороге туда-сюда проезжают. На асфальте сидит мужик, бомж. На шею привязал картонку – помогите, кто чем может. Парень порылся в карманах, кинул ему мелочь. Мужик с картонкой на шее закричал:

 

-  Пусть тебе дети так подают, перед смертью, когда жрать не фиг будет.

 

Дождь. Лужи. Парень остановился, посмотрел в лужу, увидел своё отражение в жёлто-фиолетовых разводах от бензина. Торопливо заговорил в трубку:

 

- Хочешь, я тебе один секрет расскажу, одну военную тайну, всё сон, все люди, все дома, вся улица, весь город, весь мир, всё сон. И это, то, что ты мне, папаша, блин, сейчас скажешь, тоже сон. Говори, я не верю, этого нет. Много снов, он один из них, я видел  его там, ночью, когда сидел один напротив фонаря на подоконнике. Ты не знаешь моего фонаря и моего подоконника не знаешь. Я вижу всю жизнь  твою, я всё знаю. Ты не веришь мне, да? Правильно, я так и знал, не говори ничего. Враньё это. Не веришь – не верь, но я знаю всё.

 

 Ч/Б.

Таня ходит по квартире, из комнаты в комнату, открыла шкаф, заглянула в него, закрыла. Включила телевизор, выключила, села на стул, тут же встала, взяла тряпку, стала вытирать пыль. Её ноги в тапочках липнут к полу. Маргарита Михайловна сидит на диване, смотрит на Таню. Маргарита Михайловна говорит громко, старается, чтобы Таня услышала и поняла каждое сказанное ей слово.

 

-  Холуй он, холуй, тут говорить даже нечего, хо–лу–у–у–у–у–й. Что я, думаешь, жизнь не прожила. Не пара он тебе, Танька. Таких поищешь – не найдёшь, а тут на тебе, сам явился, явился, не запылился, чтоб его…

 

Таня налила ведро воды, моет пол в маленькой комнате. Собирает арбузные семечки. Говорит быстро, сквозь зубы:

- Зачем ты, испортила всё. Мать ещё, одно название, родила, думаешь, дело сделала, можно значит, всю жизнь вот так вот мою. Отвяжись уже, дай пожить спокойно.

 

Маргарита Михайловна не унимается, она вошла в азарт. Кажется, что она говорит всё это даже как-то весело:

-  Холуй, убежал, дверью хлопнул. Всё говно к берегу твоему. Подул ветер – и к тебе его, а ты золото, думаешь. Танька, да найдёшь ты, слово даю. Другого такого, хорошего, и заживёшь, как королева прямо, спасибо ещё потом мне, придёшь как-нибудь из квартиры своей богатой и скажешь. 

 

Таня бросила тряпку, подошла к матери. На руках у неё налипшие из ведра волосы. Она собирает их с пальцев. Говорит, глядя в лицо матери:

 

-  Ну, скажи, я просила тебя? Моя комната, ты права не имеешь, зашла она, умная. Слышишь, ты, зачем зашла, чего нужно тебе, отвечай?

 

Маргарита Михайловна смотрит на руки дочери. Теперь она говорит спокойно, проговаривая каждое слово:

 

-  Не пара он, поняла, Таня, запомни, не пара. В семье нашей, слава Господу, нет холуёв.

 

Таня никак не может отлепить  налипшие к мокрым пальцам волосы, пошла в комнату, окунула руки в ведро, кричит нетерпеливо:

 

-  Он женился бы на мне, мы б свадьбу с ним сыграли, весь завод бы пришёл. А ты бы не узнала даже. Я б за всё тебе отплатила. Уехала бы от тебя, наконец, от квартиры от этой.   

 

Таня села на кровать, минуту помолчала, потом тихо заговорила, улыбается. Говорит, как бы, ни кому-то конкретно, а, как бы, в никуда, в пустоту:

 

-  Сижу я в своей комнате, одна, на подоконнике. Ночь, я  на фонари смотрю и  представляю. Проснусь я утром, глаза открою, там, в его квартире. И скажу сама себе, чтоб он не услышал: вот счастье-то. Встану, умоюсь, и никто слова не скажет, что свет в ванной не выключила. Пойду на кухню, чайник поставлю, и никто не закричит, что спичку не туда выкинула. Сяду есть, и никто не скажет, что… не скажет никто, ни слова, никто.

 

Маргарита Михайловна пришла в комнату к дочери, стоит на пороге.

 

- Скажут, найдутся, ещё и не такое он скажет тебе, мать вспомнишь, попомнишь слова мои. 

 

Таня, как бы очнувшись, смотрит на мать, плачет.

 

-  Могло бы быть всё, всё это могло быть со мной. Это ты испортила. Всё-всё пропало, исчезло, нету ничего, нету.

 

Маргарита Михайловна подошла к ведру, полощет тряпку.

 

- Женится, обрадовалась, чемодан собрала. Он со мной-то, с матерью, знакомиться не захотел, разве правильно это? Увидел, морду кирпичом и вперёд. Не нужна ты ему для серьёзу, так, играется.

 

Таня вырывает тряпку у матери.

 

 Ч/Б.

Таня с Мишей сидят на кровати, целуются. Забегает Маргарита Михайловна. Кричит. В руке у неё сетка с арбузом.

 

- Танька, ты шалашовка последняя. А ты, ты, убирайся. Смотри ка, пристроился, нечё, я отважу тебя ходить. Я такое на тебя. Ты не зайдёшь вовсе. Ты адрес забудешь.

 

Вдруг сетка выскальзывает у неё из рук. Арбуз падает, разбивается.

Миша встал, посмотрел на Таню.

 

-  Чао, аллес.

 

Миша уходит. Таня побежала за ним. Маргарита Михайловна села на коленки. Ест арбуз прямо с пола.

 

-  Ване годовщина ж сёдня. А так она поступает. Ой, бессовестная какая.

 

 

Ч/Б.

Маргарита Михайловна идёт за дочкой в туалет. Смотрит, как та выливает воду из ведра, полощет тряпку в ванной, выжимает, вешает на батарею.

 

-  Правильные все, на свадьбу не пригласит. Это я горбом своим, из барака сюда, на руках вот на этих. Только Коленька мой не дожил, а ты кричишь тут. Я ж рассказывала тебе, воспаление лёгких у него было. А ты через два года родилась после Коленьки. Разница у вас два года была.

 

Таня идёт в свою комнату, открывает шкаф, что-то ищет.

 

 -  Опять ты, замолчи, хватит, я сто раз слышала, ты заново всё. Итак тошно, ты ещё, хватит.

 

Ч/Б - 30 лет назад.

 

Большая комната в бараке. Кровати. Двое детей бегают, играют в жмурки. Мальчику – лет шесть. Девочке – года четыре. У мальчика завязаны глаза. Но он подглядывает. Девочка это увидела, подбежала к нему, натягивает платок ему на глаза, кричит:

 

- Хлызда, хлызда. Колька хлызда. Колька хлыздит, он играть не умеет.

 

Мальчик снял платок, сел на кровать, обиделся.

 

- Получше тебя умею. Сама хлыздишь. Не буду играть с тобой, Танька. Всё.

 

Девочка села рядом с братом. Заплакала.

 

Ч/б.

 

Маргарита Михайловна села на диван.

 

-  Можно помянуть ещё, нет десяти-то. Ты уж не помнишь ничег. Ты у нас первая заболела, смотрю на тебя, кашляешь. Иван не спал даже, а утром на работу нам, вставать рано. К врачу отвела, пневмония, говорит, лечить надо. А в больницу не взяли чего-то, так, говорит, вылечитесь. Вы и сидели дома, вместе с Коленькой. Мы на работе весь день, а вы дома, нас ждёте. Тепло вроде было, печь всегда натоплена. А я на обед приходила, кормила вас, молоко горячее давала. Потом и Коленька бухать стал, бухает, бухает, а ночью раз, слышу, стонет, подошла – горячущий. А ты выздоравливать к тому стала, рядом спала. Я тряпки ему холодные, водичкой поила его. А утром врач пришёл, старый такой мужик с  бородой. Забрал его и умер он там, Коленька мой, не спасла.

 

Таня хлопнула дверцей шкафа.

 

-  Мама, ну хватит, одно и тоже, опять ты, мама. 

 

Маргарита Михайловна встала, опять стоит на пороге, смотрит на   Таню.

 

-  А ты живая осталась. Вы ж вместе на улицу бегали. Я не уследила, вот и заболели вы. 

 

Таня достаёт из шкафа всю одежду, кидает её на пол.

 

-  Вспомнила, помер он давно, сыночек твой. Сама виновата, нечего говорить теперь. И сегодня тоже, испортила ты всю жизнь мою. Как я жить-то буду теперь? Мама, зачем ты, я ж не смогу без него, мама.

 

-  А ты спросила как я без сыночка живу своего? Он ласковый был, как девочка будто, смотрит на меня и говорит. Я люблю тебя, мама, мамка ты моя. И ласкается, и щиплет меня. Он с бабкой твоей вместе лежит, мы схоронили рядом. И Ваня там с ними тоже. Годовщина сёдня, ты бы сходила хоть со мной, на Родительское, а, уж год не была, наверно.

 

-  У тебя совести нет, – кричит Таня. -  Не читала в трамвае, совесть – лучший контролёр. У тебя тебя сроду не было её, а покойников вспоминаешь. Хороший он, хороший.

 

Теперь Таня берёт по одной вещи с пола,  чистое - аккуратно складывает в шкаф, а грязное – откидывает в сторону.

 

-  Всю жизнь мне испоганила, а, – несмотря на мать, говорит Таня. - Вы все постарались. То отец пьёт, то мать, как зверь. Надоела ты мне, видеть не могу. Помри, к Кольке иди, не лезь в жизнь мою. Я одна буду, как захочу, так и получится всё, помри.

 

Мать плачет, уходит в другую комнату, хлопает дверью. Подошла к подоконнику, смотрит в стекло, на улицу.

 

-  Как живётся тебе там, Коленька. Здравствуй, сыночек, я виноватая перед тобой. Ты жди меня, приду я, увижу тебя и скажу. Здравствуй, Коленька. Ты узнаешь меня, обрадуешься. Умру я, а там ты меня встретишь, встретимся с тобой и гулять пойдём. А на ночь я тебе сказку расскажу, про мальчика маленького, который мамку свою не слушал, на улицу, в мороз выбегал.      

 

Ч/б – 30 лет назад.

 

Комната в бараке. Женщина сидит у печки, чистит картошку над большой алюминиевой кастрюлей. Чистую картошку кидает в таз с водой. Руки у неё красные. Женщина встала, подышала на замёрзшее стекло, посмотрела в окно. На улице зима, высокие сугробы вокруг барака. Темно. Ярко светит фонарь. В его свете, прямо на снегу, босиком стоит мальчик. На нём надета длинная, старая отцовская майка. Мальчик стоит, перебирает ножками. Смотрит на фонарь, жмурится, смеётся. Женщина побежала на улицу. Схватила мальчика в охапку, забежала в дом. Мальчик смеётся.  Женщина бросила его на кроватку. Там спит девочка. Женщина бьёт мальчика мокрой рукой, приговаривает:

 

-  Будешь знать как на улицу, в мороз, будешь у меня знать. Танька болеет, ты ещё. Наваждение с вами.

 

Мальчик заплакал. Проснулась девочка, тоже заплакала.

 

 

 

Женщина продолжает чистить картошку. Мальчик стоит у печки, греется, плачет. Девочка лежит на кроватке, закутана с головой, смотрит на мальчика сквозь маленькую дырочку, тоже плачет, только тихо-тихо. Одеяло то вверх, то вниз поднимается от её всхлипываний. Заходит мужчина. Он в тулупе, в шапке-ушанке, в валенках. Лицо у него красное, с мороза. Зашёл, стряхивает снег с тулупа, с валенок. Разделся. Мальчик плачет громче, выжидающе смотрит на отца. Девочка высунулась из-под одеяла, трёт глаза. Мужчина подошёл к печке, положил сушить мокрые рукавицы. Оглянулся на сына, похлопал его по плечику, сказал громко, весело:

 

-  Не плачь, казак, атаманом будешь. Хочешь атаманом-то хоть быть?

 

Мальчик внимательно посмотрел на отца, перестал плакать. Улыбка медленно появилась на его заплаканном лице, засмеялся.

 

-  Хочу, хочу, хочу быть атаманом. Атаманом буду.

 

Отец похлопал мальчика по спине.

-  Будешь, будешь.

Ч/Б.

 

Маргарита  Михайловна пошла на диван, села, плачет.

 

-  Засмеялся он там, у печки, а через день умер, не спал всю ночь, мучался и умер. Не плачь, не плачь, это он умер, а ты не умрёшь, никогда не умрёшь. Никогда, слышишь, Коленька. Прости меня, прости.

 

Цветное.

 

Парень идёт по улице, пинает ногами мокрую листву. Дождь закончился, не льёт больше.  Парень идёт по асфальту. Рядом дорога, рельсы трамвайные. Едет трамвай по рельсам, грохот поднялся по всей улице.  Даже дома задрожали. Парень вздрогнул.

 

-  У, чёрт, танки эти, разъездились, - сказал негромко.

 

Идёт дальше. Вдруг из-за угла дома вышла старая-старая бабка.  Она скрючилась вся, идёт, к земле пригибается, опирается на палку. Сравнялась с Парнем. Остановилась. Схватила Парня за рукав куртки. Смотрит со злостью, долго, пристально. Показала Парню кулак, засмеялась. Отпустила Парня. Парень стоит, не уходит, тоже смотрит на неё.

 

-  Тебе чё надо, бабушка. Ты чё зыришь-то? Ты, ты чё-знаешь меня?

 

Старуха подняла высоко свою палку, замахнулась на Парня. Он увернулся, побежал, кричит:

 

-  Ты, ты больная, лечиться надо. Идиотка, старая рухлядь.

 

Старуха опять скрючилась, оперлась на палку, пошла дальше.

 

Ч/б.

 

Таня бросила собирать вещи. Упала на кровать, уткнулась в подушку, плачет. Мать опять подошла к подоконнику, открыла форточку. Грохот машин, трамваев сразу наполнил комнату. Проехал трамвай, комната затряслась. Таня вздрогнула.

А по улице, по асфальту пыльному идёт бабка с палкой. Скрючилась вся, к земле пригибается. Подошла к дому этому, к окнам квартиры этой. Подняла голову, увидела женщину, показала ей кулак. Маргарита Михайловна тоже показала кулак, в ответ старухе, закричала:

 

-  Таня, Тань, смотри, иди сюда. Таня, горбатая идёт. Я думала - померла она уже. Полгода уж не вижу. Нет, смотри-ка, живая. Таня, иди, ты знаешь её - горбатую-то. Она старше меня, а всегда так по имени-отчеству называет. Здравствуйте, Маргарита Михайловна. Я думала, схоронили её, нет, живая. Ну и пускай живёт себе. А этот, холуй-то твой, тоже ж сутулится. Да, старый будет, горб вырастет.

 

Таня кричит из комнаты, всё также уткнувшись в подушку.

 

-  Он высокий просто. Ты это убила Кольку нашего. Я всё помню. Ты не думай.

Таня встала с кровати, подошла к телевизору, повернула ручку. Изображение только медленно появляется. Но уже слышен женский голос.

 

-  Юрий Алексеевич Гагарин. Первый советский космонавт. Герой Советского Союза. Наша общая гордость и слава. Именно о нём сегодняшняя передача – сказала диктор.

 

Маргарита Михайловна прибежала в комнату.

 

- Юрочка, Юрочка мой любимый, смотри, Тань. Передача интересная, про Юрочку, гордость наша, да. Правильно сказала. Это гордость была, ты маленькая, Тань, не помнишь.

 

Таня выключила звук.

 

-  Мы радовались с Ваней вместе, весь барак наш радовался, - Космос, говорили, первый человек там, наш, полетел, не побоялся. Это ж сколько? 19 лет назад. Правильно я сосчитала? Правильно.

 

 Ч/Б – 30 лет назад.

 

Барак. Женщина сидит на стуле, чистит картошку. Мальчик и девочка вертятся рядом, бегают, смеются. Заходит мужчина, он весёлый, довольный. В руках бутылка водки и мешок с чем-то. Он подходит к столу, ставит бутылку, высыпает из мешка конфеты. Девочка и мальчик кричат:

 

-  Папка, папка пришёл.

 

      Женщина устало подняла голову, тихо сказала:

 

-  Ну чё ж наследил-то, Ваня. Только помыла ж. Снять не мог, что ли?

 

Мужчина подошёл к жене, взял двумя руками её за подбородок, посмотрел ей в лицо, поцеловал. Сказал весело, гордо:

 

-  Радость-то ка-ка-я, Рита. Гагарин наш, Юрий Алексеевич, в космос полетел.

 

Дети дотянулись до стола, хватают конфеты. Женщина также устало посмотрела на детей, сказала:

 

-  Не ешьте много-то, ужин ещё не был.

 

Потом улыбнулась, как бы в ответ стоящему рядом, улыбающемуся мужу, спросила:

 

-  Вань, а чё это такое - космос-то?

 

Мальчик и девочка подбежали к отцу, жуют конфеты, утирают руками сладкие рты, дёргают отца за штаны, торопливо спрашивают:

 

-  Папа, а чё это – космос?

-  Чё, чё? Ко-с-ма-с.

 

Мужчина подошёл к столу, открыл бутылку, налил себе полный стакан. Смотрит на жену и детей. Жена, тихо:

 

-  Хоть бы на голод не пил-то. Язва ж, нельзя.

 

Мальчик и девочка замолчали, тихо жуют конфеты, сглатывают. Мужчина улыбнулся, выпил стакан водки залпом. Сказал громко, с гордостью:

 

-  Космос – это сила!

 

Ч/Б.

       Мать хочет прибавить громкость, но Таня выключает телевизор.

 

-  Сигареты «Космос», «Стюардесса», «Ту-154», а ещё конфеты «Пилот».

-  Зачем ты так, зачем?

-  Это ты зачем? Зачем зашла к нам, счастью моему помешала? Ты убила всё, мама. Не видишь, что ли?

 

Маргарита Михайловна пошла на кухню, поджигает газ, ставит чайник. Тихо, сама себе:

 

-  Юрочка, да, полетел, Юрий Гагарин, - всё повторяет и повторяет эти слова.

 

 

 Цветное.

 

Парень подходит к магазину. В темноте светятся буквы, вывеска – Спорттовары. Говорит кому-то в трубку:

 

-  Я нашёл его, я стою тут. И чё дальше? Чё изменилось от этого? Я помню, я тут на новые велики смотрел, на резиновые лодки, на удочки, на мячи, которые не ты, не ты покупал мне. Это всё и не ты. А ещё тут колокольчики продавались, по десять копеек за штуку. Я просил денег, покупал их и на дверь вешал. Это я щас знаю, есть шу, а есть ци. Это энергии, разные. Плюс и минус. Понял мою душу ранимую, нет?

 

Парень поднимает с асфальта камень, бросает в стекло магазина. Ничего. Парень ищет, что можно  ещё кинуть. Увидел мусорку, достал стеклянную бутылку, бросает. Опять ничего. Говорит зло, в трубку:

 

-  Бронированное поставили, суки, ненавижу вас и тебя тоже, папаша хреновый.

 

Нажимает кнопку, кладёт телефон в карман.

 

 

 Ч/Б.

 

Улица. Вечер. Таня стоит у магазина Спорттовары. Вывеска, буквы в темноте светятся. Таня стоит, смотрит на дорогу. Подъезжает «Волга», выходит Миша. Таня улыбается.

 

-  Миш, я жду, ты ж в девять обещался. Ко мне дружинники подходили, спрашивают - и чего это вы тут, девушка, стоите. Один, представь, знакомый оказался, с завода. Давай поцелуемся хоть с тобою. Издалека еще - смотрю, Волган едет. Думаю, точно, Мишка мой. Обрадовалась.

 

Таня хочет поцеловать Мишу, обнять. Он отодвигает её, даже отталкивает.

 

-  Не лезь,- крикнул Миша. - Я вообще мимо ехал. Ни твой адрес, другой. Я уж забыл про тебя. А ты нате – стоит, как поставили.

 

Миша оглядывает Таню с ног до головы, смеётся.

 

-  Ты кто тут, ты никто мне. Не смотри, не растаю. Думаешь, нужна мне? Да я кучу таких же найду, гору. Они бегать за мной будут, весь завод, все отделы. Все эти подружки твои, эти девы старые. Они знаешь чё дружат с тобой. Они через тебя ко мне в штаны залезть хотят. Они тебе все чёрной завистью. Думают, что ты нужна мне. Что мы с тобой вместе. А я ж ненавижу тебя, забыла?  А их люблю, всех и по отдельности. Лучше они.

 

Таня смотрит на Мишу непонимающим взглядом. Даже будто бы улыбается. Не понятно.

 

-  Кто, Миш, про кого ты? Эти, что ли, из общаги, с завода? Они идиотки все, тупые, посплетничать только, потрепаться. Соберутся вечером, по койкам сядут, и давай ерунду всякую разную. Ты бы услышал, тебя вырвало б.

 

      Миша сплёвывает.

 

-  Они согласны все со мной. Я лучший для них. Они все мои, без матерей придурошных, без квартир поганых. Они на меня как сучки на хозяина, слюни текут.

 

По улице, рядом с ними проходит мужик с собакой на поводке. Собака идёт рядом, заглядывает в лицо к мужику.

 

-  Гляди, видишь, - засмеялся Миша. -  Ты приди, посмотри на морды их, как они на меня смотрят. Я устрою тебе, приходи.

 

 

 

Ч/Б.

Комната в общежитии. Четыре койки. Полочки. Шкаф. Все кровати аккуратно заправлены. Подушки-треугольники, поверх на которых белые накрахмаленные салфетки. На каждой кровати сидит женщина. Одна вяжет, другая зашивает носки. Третья читает журнал «Крестьянка». Четвёртая рассматривает выкройку. Открывается входная дверь. На пороге Миша. Женщины бросают свои дела, уставились на него, тупо улыбаются.

 Ч/Б.

 

Женщины всё также сидят на своих кроватях. Миша на стуле – в центре комнаты.

Миша рассказывает анекдот.

Женщины смеются,  чего-то кричат наперебой.

 

 Ч/Б.

 

Вахта общежития. В стеклянной будке сидит вахтёрша – старая женщина. Смотрит вверх. Там лестница – ступенек двадцать. Наверху лестницы стоят четыре  женщины и Миша. Женщины что-то обсуждают, спорят. Мужчина стоит, молчит,  улыбается.

Одна из женщин  берёт Мишу под ручку. Они начинают спускаться. Три другие женщины  считают вслух, громко количество пройденных ступенек.

 

-  Раз, два, три, четыре, пять.

 

Вахтёрша надела очки, внимательно следит за происходящим. Первую женщину сменила вторая. Опять три другие кричат. Раз, два, три, четыре, пять. Потом также с третьей и с четвёртой женщинами.

Миша уже внизу. Он доволен. Проходит через вертушку. Вахтёрша отдала ему паспорт. Миша сказал ей:

 

-  До скорой встречи.

 

Вахтёрша ему не ответила. Развернула газету. Закрылась ей от Миши, читает.

Миша стоит у двери, машет женщинам. Они стоят наверху лестницы, машут ему   в ответ, шлют воздушные поцелуи.

 

Ч/Б.

Общежитие. Четыре женщины и Таня сидят за столом, пьют чай с печеньем.

 

-  Ты куда коробку-то? Тань, они ж коробку с Людкой купили.

-  Чего коробку?

-  Да печенья. Куда им? 

- А чё, оно ж быстро естся, съедим. Чем на всякие пирожные деньги тратить. Это ж выгоднее получается.

-  Ну да, выгодней. Молодцы вы.

 

Таня не выдержала.

 

-  Да чё вы, девчонки, раз же в жизни живём, чего вы?

 

Женщины замахали на Таню руками.

 

 -  Тебе хорошо, как у Христа за пазухой. Мать и накормит, и напоит.

-  Ага, а деньги свои куда хочешь, туда и трать.

-  Счастливая.

-  И Мишка на неё только глядит.

-  Точно.

 

Таня улыбается.

 

-  Да ладно вы, вам показалось.

-  Ага, чё за дур-то нас держать, видим всё, – закричали женщины.

 

Таня решила отойти от темы, сделала серьёзное лицо, обратилась к одной из подруг:

 

-  Нет, девочки, так нельзя. Вот ты, Люд, ну посмотри в чём ты ходишь вообще? Ты же женщина.

 

Люда обиженно:

 

-  Не видела, что ли? Я, между прочим, всё сама себе шью.

-  Да, она такая, она рукодельница у нас.

- Я материи чёрной купила, немаркой, чтобы. И целых себе четыре юбки сшила. На месяц чтобы. Четыре недели – четыре юбки. Вот так вот, – гордо сказала Люда.

-  Молодец она у нас.

- И тебе, Тань, пора. Надо на сберегательную лОжить. На чёрный день всегда чтоб было.

 

Таня посмотрела на Людины ноги, на её спущенные, коричневые, х/б чулки. Потом на свои ноги, на свои капроновые колготки, тихо засмеялась.

Подруги принялись учить Таню.

 

-  Всю жизнь вот так вот, Танька, протранжиришь.

-  Мать-то не вечная.

-  Вспомнишь ещё слова наши.

 Ч/Б.

        Миша пинает землю ногами.

 

- Отец у тебя алкоголик, мать-роспись крестиком, с кем связался. Нет, не прокачу тебя больше, много чести. Всё, дорогая, аллес, забыл, не зная. Иди вон, резиновый круг купи и плыви, чтоб я не видел. На заводе встретимся – мимо пройду и под ноги плюну, всё, аллес, аллес.

 

-  Да, ты холуй, проваливай, ты, урод. Ты ж сам за мной бегал, забыл, вылетело, как глазки строил. Думал, машина есть, всё, все бабы твои. Как шавка за мной. 

 

 Ч/Б.

Кабинет. За столами сидят четыре женщины. Склонились над бумагами. Все что-то сосредоточенно пишут, считают, листают. Вбегает Таня.

 

-  Девчонки, заканчивайте, без двадцати уже. В «Берёзку» дезодоранты завезли, настоящие, германские, может, успеем ещё, шариковые.

 

Одна из женщин посмотрела на Таню.

 

-  Щас, чё у нас – денег, что ли, отбавляй.

-  Ага, как у некоторых.

-  Нету у нас.

 

Зазвонил телефон. Одна из женщин взяла трубку.

 

-  Кого? Таню? Можно…

 

Женщина зажала трубку рукой.

 

-   Какой-то приятный мужской голос.

 

Таня забрала у неё трубку.

 

- Алло. … Нет, не узнаю.… Какой Миша? На восьмое марта?

 

Таня подмигивает женщинам.

 

-  Помню, помню… Что? У проходной? Ну да, минут через двадцать, да…

 

Женщины бросили свою работу, подбежали к Тане. Спрашивают, будто бы больше ничего в жизни их не интересует.

 

-  Ну, кто это, кто?

-  Миша, какой Миша?

-  Он какой из себе-то?

-  Красивый, молодой?

-  А он курит, нет? Я люблю, чтоб изо рта табаком пахло.

-  Главно, не пил чтобы.

-  И деньги чтоб, денежный.

 

Таня села на стул.

 

-  Да никакой,  деревня, сельпо. К вам на восьмое приходил, на гитаре играл.

-  Во повезло, Танька, - громко сказала подруга -, такой парень.          

-  Точно, повезло, – подтвердила вторая. - Я помню, глазки тебе строил. 

 

Таня расстроена.

 

-  Да вы чё, мне выходить стыдно. Он на грузовой, наверное. Все с работы идут, увидят. Самое время сейчас. Всё продумал.

-  Нет, я слышала, он начальство возит, – вдруг вспомнила Люда. - Самого директора, кажется.

 

Таня махнула рукой, смеётся.

 

-  Да ты спутала. Он, поди, на говновозке вообще. Такая, с резиновым шлангом, знаете?

 

Ч/Б.

Таня проходит через вертушку проходной. На улице, рядом с «Волгой», стоит Миша, курит. Увидел Таню, бросил сигарету. Таня подошла к Мише, внимательно на него смотрит, оглядывает.

 

-  А-а-а, где машина? Ты сказал – ты на машине будешь.

 

Миша показывает на «Волгу».

 

-  Вот, садись.

 

Таня улыбается.

 Ч/Б.

 

Таня вцепилась Мише в куртку.

 

- Ты всех закладываешь, – кричит Таня. -  Мужики говорили мне.  Ты ж каждую копеечку, сколько съел, сколько выпил. У тебя тетрадка есть, я видела, иди, деньги свои считай наворованные. Ты за деньги эти хоть кого сожрёшь, унизишь, предашь, ты не человек после этого.                                      

 

Миша отталкивает Таню, смотрит по сторонам, боится, что кто-то из знакомых увидит эту сцену.

 

-  Поспокойнее, что, белочка началась? Люди твои, суки они все. А ты первая из них. И мать твоя, и отец - покойничек. На вас плевать надо, харкать, мочиться. Только тогда выживешь, заживёшь по-настоящему. Нет никого в мире этом. Я только один. Все вы сдохните, а я жить буду и смеяться над вами.

 

 Цветное.

 

       Парень идёт по улице, кричит в трубку:

-  Ты ж смотрел в глаза ей, в лицо. И она смотрела. Что ты видел там? Неужели всё прошло и не осталось ничего у тебя. Ты забыл всё? Я хотел раньше в головы к вам залезть, прочитать мысли ваши. Раньше. Сейчас насрать мне. Я хотел спросить – как жили вы, как всё это могло с вами быть. Сейчас блюёт даже от мысли про тебя. Всё раньше было. Не сейчас.

 

 

Ч/Б.

Таня отпускает Мишу. Говорит тихо:

 

-  Ну и живи, счастлив будь. Другая пусть на тебя смотрит, пускай живёт с тобой. Тебе стерву надо, проститутку, ты не достоин лучшего.

 

 Таня стоит, смотрит на Мишу, отряхивается, говорит брезгливо.

 

-  Как от грязи мне отмыться этой, ты заразил меня, я больная теперь. Провались ты, я все фотки твои выкину. Проваливай, пока я дружинника не позвала. Скажу, пристаёт тут одна сволочь. Быстро тебе – пятнадцать суток оформят. Поедешь, на дорогу смотри, не разбейся. А лучше на грузовик пересядь, как-то к роже подходит. Деревня, носки дырявые.

 

Таня поворачивается, хочет уйти. Миша хватает её за рукав.

 

-  Нет, это я тебя, - говорит, глядя в лицо Тане, -  запомни, я, тебя, гоню, отсюда. Я тут правила придумываю. Всё, аллес, можешь идти, я разрешаю.

 

Таня  отвечает ему очень спокойно, проговаривая каждое слово. Будто это выученная когда-то речь:

 

-  Унизил, думаешь, нет, суки такие, они слова-то не имеют. Их не слышит никто, а они понять не могут этого, не дано им. Думают- главные тут, боги, дьяволы. Неправда это. Жизнь так и проходит вся, а они смеются . А потом лежат одни на матрасе, на деньгах наворованных и встать не могут. Лежат, стонут только, воды просят, простой, из-под крана. Но никто не приходит к ним и не наливает воды простой, из-под крана. И суки эти все деньги свои отдать готовы за стакан воды простой, но на это не согласен ни-кто.

 

Таня достаёт сигарету, зажигает её, затягивается, пускает дым в лицо Мише, уходит. Миша стоит, смотрит, потом, как бы очнувшись, кричит, но кричит тихо. Будто бы во сне, когда кричишь, но понимаешь, что нет голоса, что крик твой и не крик вовсе.

 

-  Пожалеешь ещё, ты придёшь ко мне, а я дверь тебе, слышишь, не открою. Ты, ты, куда ты идёшь, кому ты нужна там? Ты, стой, пожалеешь, стой.

 

Таня идёт, курит, смотрит на огонёк сигареты. Тихо плачет. Всё, что она видит – всё расплывается от слёз. Она свернула за угол, во двор. Миша залез в машину, хлопнул дверцей, поехал. Вывеска, буквы Спорттовары замигали и погасли.

 

 Цветное.

 

Парень подходит к мокрой лавке, сел на неё. Вытащил из кармана ножик, вырезает буквы. Подходит лысый:                          

 

-  Эй, чувак, ты чё сидишь тут? Это наше место, мы забили. Чувак, глухой, что ли?

 

Парень покачал головой. Лысый не отходит:

 

-  Немой? Щас, я вылечу тебя, помогу.

 

Парень посмотрел на него, тихо сказал:

 

-  Отвали, а.

 

У лысого от сказанного округлились глаза, открылся рот:

 

-  Отвали? Ты за базаром-то. Ты чё, ты чё – босса включил? Ты чё, ты ответишь. Щас братва придёт, обломает тебе всё. У меня братва крутая, дождёшься. Пожалеешь, что мать родила, что папаше дала.

 

Парень встал, секунду посмотрел на лысого. В его лицо, в каждую клеточку, в глаза, прямо в две чёрных точки. Быстро достал из кармана ножик и также быстро и тихо воткнул его лысому в живот. Лысый вскрикнул:

 

-  Ты, сука, ты, тварь.

 

Потом з